Войти на БыковФМ через
Закрыть

В чем разница между Сергеем Доренко и Александром Невзоровым?

Дмитрий Быков
>500

Ну, во-первых, Невзоров никогда не был ничьим цепным псом и платным агитатором. Я однажды спросил его, есть ли у него разрешение на такую храбрость, есть ли у него какая-то крыша? На что он с обычной своей язвительностью ответил: «Не важно, кто платит снайперу, а важно, попадает ли снайпер». Но я думаю, что за ним никакого Березовского не стоит. И я не думаю, что ему в Кремле говорят: «От сих до сих можно, а дальше нельзя. Попов ругай, а нас не трогай». Я не думаю, что Невзоров управляем. Он не производит такого впечатления.

Что касается сходства, то это интерес к неожиданным и довольно глубоким проблемам, но, конечно, Невзоров ими занимается более профессионально, более серьезно, будь то воспитание лошадей и их лечение, или будь то, например, интерес его к теории эволюции и биологии. Но Доренко тоже очень много читал. Он же, собственно, был специалист по испанскому, по португальскому, переводчик он был неплохой, и он начал читать очень много той литературы, которая была ещё не переведена. Он мне рассказывал, что фроммовскую «Душу человека» он прочел впервые по-испански. И очень многих экзистенциалистов он впервые читал по-испански, очень много из новой французской философии. Он этим интересовался. И этот культурный багаж в нем, как ни странно, чувствовался. Именно поэтому, может быть, при их прижизненной полемике, довольно жесткой, Невзоров отозвался о Доренко посмертно в уважительных тонах, а не в глумливых. Потому что глумление над мертвым, мне кажется,— это признак невысокой культуры. Вот такое у меня ощущение. Хотя я и неправ, наверное.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Как вы прокомментируете однобокую оценку Невзорова, что Достоевский это просто комбинация славянофильства и религиозности?

Он же воспринимает его только как философа, как художник он его не интересует. Как мыслитель, Достоевский был действительно фигурой, прямо скажем, меняющейся, эволюционировавшей серьезно. Но он — поэт подполья, никуда от этого не денешься. Невзоров ненавидит всякую подпольность, может быть, потому что слишком остро сознает ее в себе и с ней борется. Подпольность, эта власть тайных подсознательных, чаще всего негативных мотивов и стремлений — это довольно неприятная вещь, и хорошо, что она раздражает. Константин Райкин рассказывал, что он вообще отшвырнул «Записки из подполья», когда читал, бросил книгу о стену. Самая правильная реакция, но лучше читать.

После выступления Александра Невзорова, изменили ли вы свое мнение о Фёдоре Достоевском — как о прародителе русского фашизма?

Нет, не изменил, просто выступление Невзорова не по моей теме. Оно есть замечательный пример унижающей риторики, так называемый hateful speech относительно Достоевского как культовой фигуры русского национализма. Ну вот захотелось Невзорову его пооскорблять. Я бы не хотел оскорблять, я бы хотел понять, каков был путь Достоевского, какова была логика этого пути. Меня однажды на встрече с читателями как раз спрашивали, как я могу такого пророка, как Достоевский, такую пассионарную, патетическую фигуру называть человеком сломленным после Семеновского плаца? Мне как раз кажется, что та генеральная репетиция смерти, через которую он прошел, конечно, сломала его личность, психику,…

Разное
Александр Невзоров разочаровывает своими словами о преувеличенном вреде от курения. Но ведь Невзоров сам занимается наукой, как же он может так заблуждаться?

Понимаете, мне не очень понятна эта ситуация, когда Невзоров разочаровал своих почитателей тем, что он курит. Это всё равно, что про меня пишут: «Ах, Быков появляется в камуфляже!— пишет какая-нибудь истерическая девушка.— Сделайте меня развидеть это!» Есть и вот такая формула: «Ах, я видела Быкова, который на улице ел! Не буду больше его читать никогда!» «Ах, я видела такого-то артиста, который на пляже с девушкой! Ах, ведь у него есть жена! Как же?»

Понимаете, если вы перестаёте читать или смотреть того или иного персонажа, узнав, что он курит или защищает курение, или пропагандирует те или иные взгляды, значит вам просто неинтересно то, что он делает, потому что на самом деле человек…

Насколько интересен и нужен был Александр Твардовский как главный редактор журнала «Новый мир»?

Бродский говорил, что Твардовский по психотипу похож на директора крупного завода. Наверное, ему надо было руководить вот таким литературным производством. Другое дело, что он обладал несколько однобокой эстетикой.

Он действительно хорошо знал границы своего вкуса. Но, слава Богу, он умел консультироваться с другими людьми. И поэтому ему хватало толерантности печатать Катаева, которого он не любил вовсе — позднего, уже мовистского периода. Но он говорил, что зато оценит аудитория журнала.

У него хватало вкуса читать Трифонова и печатать его, хотя он прекрасно понимал узость своего понимания. Он искренне не понимал, как построен, например, «Обмен». Он говорил: «Ну…

Распространяется ли на вашу мысль о том, что никакие речи не должны быть уголовно преследуемы, если призывы медийной личности кого-то убить спровоцируют слушателей на убийство?

Никакие речи не должны быть преследуемы. За убийство отвечает убийца, а не тот, в котором ему почувствовался призыв. Понимаете, это же легко все интерпретировать как призыв к убийствам. Никакая речь не должна быть уголовно наказуемой. Может быть, отдельно стоит проработать случаи такой государственной пропаганды, которая, как «Ради семи холмов», накачивала общественную ненависть. Наверное, для таких исключительных случаев, когда в конфликте между хуту и тутси раздували пламя межнациональной вражды, – наверное, за такие вещи надо, по крайней мере, ограничивать вещание. Но можно ли цензурировать речь? Я до сих пор не понимаю: почему мы будем оправдывать одну цензуру и ненавидеть другую?…