Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Мог бы Остромов из вашей книги дружить с Мамлеевым или Головиным?

Дмитрий Быков
>250

Видите, Мамлеев и Головин ― члены Южинского кружка, которые, в общем, относились чрезвычайно серьезно к своими занятиям: и к эзотерике, и к оккультизму, как они его понимали. Они действительно были мыслители, а не шарлатаны, хотя мыслители с довольно шатким, на мой взгляд, мировоззренческим базисом, который только в Москве 70-х годов мог иметь raison d'etre. Но как бы то ни было, Остромов на самом деле эзотерикой занимается исключительно для заработка и легализации. Если бы надо было заниматься, как, кстати, реальному Остромову и пришлось в конце жизни, директорством в чайном тресте, он бы занимался этим. Он вообще не мыслитель, он человек гениальной адаптивности, он ― никтум, то есть человек, приносящий удачу в любом деле, в любом начинании, но он совершенно не философ. И уж подавно он не может называться серьезным знатоком эзотерической традиции, которым, безусловно, был Мамлеев. «Вечная Россия» ― замечательная книга, хотя бы как источник знаний. Да и Головин ― хотя я скептически оцениваю его как поэта ― человек весьма интересный.

Что касается их возможного отношения к такому персонажу ― он был бы им забавен, они могли бы его использовать для каких-то опять-таки, целей легализации и установления нужных связей. Остромов вообще человек полезный, поэтому дружить с ним хотя и опасно (он всех сдает при первой опасности), но при этом крайне увлекательно.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Как вы относитесь к фигуре Эжена Головина? Нет ли у вас ощущения, что как человек он был интереснее его творчества?

Ну, это без сомнения. Именно потому, что Эжен Головин, Евгений Головин с его экспериментами над собой, над веществами, над другими людьми — это такой русский Алистер Кроули. Но если у Алистера Кроули лучше всего именно стихи и проза, ныне нам доступные в гениальных переводах Кати Дайс, то у Головина как раз личность интереснее, а стихи довольно традиционные. И вот это самое печальное: человек ставит такое количество опасных для жизни экспериментов ради такого, в общем-то, ничтожного результата. Не скажу «ничтожного», но традиционного.

Самым талантливым человеком в кружке Южинского переулка был все равно Мамлеев. А Головин действительно такой классический персонаж 70-х годов. Вот я…

Повлияла ли «Россия вечная» Мамлеева и странная эсхатология его поздних романов на идеологию современной РФ?

Да нет, конечно! Понимаете, Мамлеев – сложное стилистически, философски и идеологически явление. «Вечная Россия»  – это как раз еще простой довольно сборник текстов.

Но само общение с Мамлеевым производило впечатление огромной сложности, внутренней диалектики. А Дугин – это мальчик на побегушках в мамлеевском кружке. Это человек, который ни Мамлеевым, ни Головиным, ни Джемалем всерьез никогда не рассматривался. Мамлеев собирался в этом кружке общаться со своими друзьями-чудаками, злыми и опасными чудаками, но философия Южинского переулка – это далеко не философия нынешней России. Философия русской хтони – да, но с полным осознанием ее хтоничности и, в общем, без любви к…

Не могли бы вы прокомментировать фразу из романа Мамлеева «Шатуны»: «Самая ненавистная в жизни вещь — это счастье? И люди должны объявить поход против счастья»?

Эта мысль была популярной в 70-е годы. Если вы прочтёте… Я не провожу никаких параллелей между «Шатунами», например, и Кавериным, но если вы прочтёте «Летящий почерк» Каверина, который я считаю его лучшей повестью, самой глубокой и самой неоднозначной… Вот там, помните, дед Платон говорит этому своему внуку — очень правильному, очень доброму, очень счастливому мальчику,— он ему говорит: «Бойся счастья. Счастье спрямляет жизнь». Это интересная мысль, а особенно от старика Каверина, который прожил жизнь довольно счастливую, но страшно внутренне трагическую, если почитать «Эпилог». И если вы прочтёте… Почему я рекомендую «Летящий почерк»? Поздние каверинские повести — «Загадка»,…

Как вы относитесь к творчеству Юрия Мамлеева и Дмитрия Горчева? Верно ли, что их творчество восходит к Даниилу Хармсу?

Горчев зависел от Хармса очень мало и скорее формально: жанр случая, жанр короткой абсурдистской заметки, короткой абсурдистской миниатюры, рассказа. Сходство чисто формальное, потому что Хармс — это, конечно, мамлеевщина: глубокая эзотерика на грани безумия. Особенно в «Мире и хохоте», где уже сардоническая эта интонация господствует в гораздо большей степени, чем, например, в «Шатунах» или в «Московском гамбите», хармсовское начало, кафкианское начало чувствуется.

Мир Хармса стоит на очень зыбкой почве, на болоте, и религия является единственным средством как-то это упорядочить. Да и то в гораздо большей степени эта вера — совершенно по Фрейду — подменяется синдромом…