Мне многие поэты близки по духу и звучанию — в диапазоне от совершенно авангардной Ксении Букши до гораздо более традиционного Дмитрия Веденяпина. Хотя и он тоже, в общем, далеко не архаист. Многие поэты мне нравятся. Все поэты хорошие, перефразируя известный анекдот.

Я думаю, что направление, в котором развивается современная русская поэзия — это постепенный (кстати говоря, на Западе это тоже происходит) возврат к рифме, к традиционной просодии. Определенный кризис верлибра, потому что верлибр — такой триумф произвола и вседозволенности, а настоящий верлибр писать очень трудно. Труднее, чем рифму. Нужно, чтобы слова удерживались какими-то более прочными связями, нежели…

Алексей Толстой, конечно, и не только «Упырь» или «Семья вурдалака», или «Встреча через триста лет», писанная по-французски. Скорее мне приходит на ум баллада «Волки» — одно из самых страшных произведений в русской литературе. Или, например, если уж на то пошло, «Песни западных славян», «Видение». Ну, как вам сказать? Привидения — это такие… Ну, очень мало этого в русской литературе. Поэтому, когда мы с Юлией Ульяновой составляли сборник «Страшные стихи», мы довольно много отфильтровали. Но самое страшное стихотворение, которое я мог бы назвать (и оно тоже имеет отношение к привидениям),— это, конечно, блоковские «Шаги командора», абсолютно загадочное произведение. Ну, «Телефон» Осип…