Капоте — мой вообще самый любимый писатель из всех когда-либо родившихся (ну, наряду с Житинским, наверное). И лучших рассказов, чем «Дети в день рождения», например, или «Луговая арфа», или «Дерево ночи», ну просто не написано — ни по-английски, ни когда-либо. Да и «Мириэм», пожалуй, да и «Воспоминания об одном рождестве».

Просто я это всё к тому, что главная ценность Капоте — это стиль. И главное достоинство «Хладнокровного убийства» — это тоже поразительно ёмкая, мощная фраза, в которой страшное количество информации впрессовано. Он опросил тысячи человек, чтобы написать эти 300 страниц, и плотность там невероятная. И это создаёт тот художественный эффект, который ему и нужен:…

Дело в том, что у Капоте почти такое эротическое, страстное отношение к детству, как к недосягаемому объекту желаний. Вот может быть, поэтому, мне кажется, Капоте, насколько я знаю из разных мемуаров, недолюбливал «Лолиту», потому что «Лолита» — это хотя и мрачный, и осуждающий, но все-таки роман о сексуальной эксплуатации детства, а для Капоте детство — это именно эротизм недосягаемости. Вот так бы я сказал. У него в «Музыке для хамелеонов» есть рассказ (по-моему, там) о пожилом мужчине, который переписывается с девочкой. Все его подозревают в педофилии, а он переписывается с ней просто потому, что это благоуханная юность, благоуханная свежесть, больше ничего.

И вот мне кажется, что у…

Капоте — не самый сильный рассказчик. Действительно вы правильно назвали «Мириам» и «Дети в день рождения». Я бы назвал «Дерево ночи». А остальные рассказы — «Бутыль серебра» или, скажем, «Безголовый ястреб», один из моих любимых,— они немножко похожи на сны, на страшные сны. Прочтите «Музыку для хамелеонов» (это сборник поздних рассказов) и прежде всего, конечно, «Самодельные гробики» и «Мохаве». Это страшноватые вещи, но очень сильные. А в принципе, конечно, он писатель большого дыхания. Наверное, в этом смысле «Луговая арфа», «Хладнокровное убийство» и три сохранившиеся главы «Отвеченные молитвы» — наверное, лучшее, что он написал.

Как вам сказать? Я с Ротом вообще немножко знаком. Я несколько раз с ним в ресторане «Русский самовар», куда он часто хаживал, выпивал, когда ещё пил. И даже у меня есть автограф. Но вот об этом я его не спросил. Понимаете, какая штука? Мне представляется, что этот разговор восходит — чисто просто как отсылка — к финалу «Handcarved Coffins» («Самодельные гробики») небезызвестного Трумена Капоте, любимого моего автора, где писатель тоже разговаривает с героем, тоже с убийцей, и тот говорит: «Верно, уж так надо было. Не я сделал, а Бог. Воля Божья».

Кстати говоря, разговор писателя с героем придумали и не Капоте, и не Рот. В финале «Завтрака для чемпионов» 1972 года Курта Воннегута…