Естественно, прозаик. Я не настолько знаю итальянский, чтобы читать его в оригинале, а поэзия в переводе, мне кажется (и мало его переведено, кстати), по-моему, не имеет смысла. Я не могу сказать, что я высоко оцениваю его творчество, что прямо вот уж очень высоко. В конце концов, заблуждения Габриеле Д'Аннунцио отчасти перечёркивают его творческое реноме, хотя это заблуждения естественные. Для писателя, живущего в иерархии ценностей культурных, всегда естественна тяга к иерархиям социальным. Он соотносит себя с властью, потому что он и сам власть, во-первых; и во-вторых — потому что тяготеет к соблюдению иерархических условностей. Так что путь Габриеле Д'Аннунцио, как и пусть Кнут…

Потому что он совпадает с некоторыми интенциями Мережковского, он ему кажется носителем свободы. Ну, у Мережковского были такие заблуждения. И то, что я считаю себя как-то его наследником и так люблю его историческую прозу — это не значит, что я всё у него принимаю. Он иногда в части диагнозов бывал очень верен, а в части прогнозов он, конечно, нёс ерунду страшную. Поэтому он оказался…

Вот! Вот где роковой-то корень, вот где корень больного зуба, вот где трещина! Понимаете, он действительно в своей тоске по творческим людям, в своей ненависти к рутине, в том числе российской, склонен был увлекаться такими маскарадными героями, такими сверхчеловеками, идеей сверхчеловечества, но понимал он…