Во-первых, Мирер был знаковым и культовым фантастом для всего моего поколения и «Земля-Сортировочная», скажем, Алексея Иванова является ответом именно на «Дом скитальцев» и очень интересным развитием его тем, это, по-моему, самая талантливая из ранниз вещей Иванова. Мирер был вообще-то старшим другом, моим литературным наставником. И он меня и с Пелевиным познакомил в своё время, и он меня и приобщал каким-то образом к публикациям в «Тексте» и очень много мне помогал, естественно, я читал у него всё. И то, что он в качестве Зеркалова писал и печатал под псевдонимами за границей, там, «Евангелие Булгакова» и «Этика Булгакова» — и, конечно, я читал и «У меня девять жизней», и «Обсидиановый нож» и…

Почему не понял? Учение Иешуа касается одних людей, одних ситуаций. Пилат предназначен для действия в других. Это мысль Александра Мирера (под псевдонимом Зеркалов) в его работе «Этика Михаила Булгакова» о том, что Христос у него разложен на две ипостаси: добро — это Иешуа, сила — это Пилат. И, в общем, без действия, без убийства Иуды неполна миссия Левия Матвей. Левий Матвей тоже хочет его убить, при том, что он глубоко понимает учение Иешуа.

Просто по Булгакову, последовательному монархисту и вообще человеку действия, довольно рискованному, отважному и, в общем, решительному в некоторых ситуациях, по его философской системе Пилат в мире совершенно необходим. Он получает моральную…

Про Достоевского я вообще не хотел бы говорить применительно к роли Христа, потому что Достоевский, по моему глубокому убеждению, Христа не видел, не чувствовал. Он все время пытался на его месте увидеть либо больного, либо какую-то патологию, либо преступника, который на дне своего преступления, как звезду из колодца, что-то такое увидел. Странные какие-то христологические студии Достоевского, появление у него Христа, который целует Великого инквизитора,— это с одной стороны очень логично, а с другой стороны этот поцелуй очень убийственный, амбивалентно это все. Вот желание Алеши Карамазова расстрелять того помещика, который затравил собаками мальчика,— оно, по крайней мере, понятно,…