Мне кажется, что развитие фэнтезийного жанра (Кортасара я уж никак не считаю фэнтези) — это реакция на события 30-40-х годов, когда перестала быть универсальным объяснением и экономика, и социология, и психология; когда человек начал вести себя непредсказуемым образом, когда в жизнь стала вторгаться мистика. Вот тогда стали появляться фантастические тексты — «Сожженный роман» Голосовкера, «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Пирамида» Леонова, «Старик Хоттабыч» Лагина, отчасти «Судьба барабанщика» Гайдара, с вторжением совершенно каких-то адских сущностей в жизнь мальчика. Эти дядя и старик Яков, конечно, они такие привидения, призраки. И старая графиня эта. У меня есть ощущение, что…

Николай Нароков — объект исследований Игоря Петрова, моего друга и историка, проживающего в Германии. Но в России, как, собственно, и в мире наиболее известен роман Нарокова «Мнимые величины». Это по-своему замечательная книга. Тут, видите, какая вещь: литература тридцатых годов была достаточно многообразна. Нам сейчас кажется издали, что все это сплошной социалистический реализм. Это далеко не так. Существовал некоторый слой литературы подпольный, который в это время либо печатался за границей, либо хранился в семейных архивах (самиздата еще не было, как мы понимаем, «Эрика» не брала еще четыре копии, взять личную машинку на дом было практически невозможно, как у того же Нарокова…