Как ни странно, Лимонов. «Дисциплинарный санаторий», «Укрощение тигра в Париже», «Убийство часового», наверное. Дело в том, что образ эпохи возникает у человека, который не боится задаваться последними вопросами. Лимонов не боится, и в этом его такое своеобразное величие. Он действительно создал пусть и очень субъективный, но все же портрет эпохи. Не такой лубочный, не такой раешный, как у Проханова. Интересный образ эпохи в романе Сорокина «Сердца четырех», хотя там, мне кажется, все-таки некоторый перебор по части изобразительных средств. Они настолько эпатирующие, что мешают видеть изящную сюжетную конструкцию.

Знаете, я с Эрнстом более-менее одного поколения, хотя мы диаметрально противоположны по биографиям и по вкусам, но для всего нашего поколения Лимонов был клинически важен, принципиально важен. Почему? Потому что он научился писать по-новому; потому что, как сказал Владимир Новиков, «наедине с книгой Лимонова мы можем признаться в том, в чем наедине с собой признаемся не всегда». Очень важная формулировка: книги Лимонова были шоком для поколения, кстати говоря, для Трифонова тоже (он очень высоко оценил роман «Это я — Эдичка»), но книги Лимонова очень много значили для нас, потому что это был новый способ письма, отчасти журналистский такой репортаж из собственной кухни, спальни и даже из…

Да не было никакого единения. Их всех интересовало иррациональное — кого-то как источник творческой энергии (Летова, например), кого-то как источник философии новой, хтонической (Дугина, например). Эткинд абсолютно правильно пишет, что программа Дугина — правое правительство при левой экономике — абсолютно утопична. Мало того она фашизоидная, но она просто утопична. Не говоря уже о том, что Лимонов никогда этой всей эзотерикой и хтонью не интересовался всерьез. Мамлеев интересовался, он этим жил, хотя он тоже дистанцировался, в отличие от Головина с его экспериментами. Мамлеев был прежде всего писатель, как и Кроули, кстати.

Лимонов вообще был литератор par excellence. Он в это…

А вот, Андрей, из того же самого он его и выбирает — из любопытства. Ему интересно, ему хочется посмотреть, ему кое-какие эксперименты хочется поставить на себе. И Савинков, и Савенко — это две симметричные фигуры (с той только разницей, что Ропшин кажется мне не таким сильным писателем, как Лимонов). Это говоря об их литературных личностях, о псевдонимах. Лимонов, конечно, талантливее. Да и стихи какие прекрасные. Но они даже бородками похожи. Это такое интересное испытание возможностей человека. Конечно, многие шли в террор — и не только для того, чтобы заниматься террором, а для того, чтобы понять. Помните, как говорит Лидия Варавка в «Жизни Клима Самгина»: «Я хочу испытать, испытать!» Вот это…

Их эволюция абсолютно закономерна. Другое дело, что эта эволюция не закончилась. Мне кажется, что и Прилепин, и Лимонов от лояльности уйдут. Станут ли мне их взгляды нравиться больше? Вряд ли. Потому что если они и критикуют сегодня Путина, то это критика справа, а не слева, условно говоря. Вы знаете, как на известном плакате: «Мы критикуем Путина не потому, что он слишком Путин, а потому, что он недостаточно Путин». Ну, есть такая фраза.

На самом деле в основе этих взглядов (допускаю, что бескорыстных, и почти уверен, что бескорыстных) всегда лежала всё-таки некоторая апология дикости, некоторое недоверие к гуманизму, некоторая апология дворовых ценностей по сравнению с ценностями…

Лимонова надо читать обязательно, что бы он ни писал. Тут говорят, что его книги написаны он безденежья. Неважно. Как раз иногда от безденежья пишешь более искренне. Мне Александр Александров как-то сказал: «То, что сделано по заказу, точнее отражает вашу суть, потому что там вы проговариваетесь против воли, а эти проговорки и есть самые точные». Я, наверное, советовал бы читать всё, что пишет Лимонов.

Другое дело, что я совершенно не готов Лимонова сейчас оценивать, анализировать и читать о нём лекции, потому что Лимонов ничего, кроме гадостей, обо мне уже не скажет. А зачем же мне платить ему другой монетой? Он ожидает от меня, видимо, злости какой-то, а мне хотелось бы обмануть его…

Я рассматриваю книги Лимонова не как пособие по политологии. Мне нравится стиль. А что он там пишет, мне совершенно не интересно. Если ещё начать вдумываться в сложные эволюции его религиозного чувства, его идей… Ну, какой-то ад просто там делается. Этот ад мне совершенно не интересен. Мне интересно то, как он пишет: интересно строение его фраз, динамика, его безусловная подвижность, его переменчивость, его самолюбование и при этом горькая самоирония — вот это мне интересно. А что он там пишет про политиков и либералов — господи помилуй. Ещё только мне не хватало… Вы ещё спросите, как я отношусь к доносу депутата Дмитрия Захарова — не к доносу, а к заявлению, чтобы уж быть совсем корректным,— на…

Нет, что вы? Почему застрелился? Он последовательный человек и проводит над собой последовательную операцию по расчеловечиванию. Результат этой операции ему мог не понравиться, но он и не должен нравиться. Скажите, а кто из нас, заглянув на себя через 40 лет, не застрелился бы? По-моему, очень мало таких людей. Ну, есть, конечно, люди, которые уж так собой довольны, что они, в любом виде взглянув на себя, приходят в восторг, но таких людей я встречал очень мало.

Да конечно есть. Беллетрист, прозаик хороший, террорист, создатель партии, всегда стремился к политической деятельности, даже фамилии совпадают, оба писали под псевдонимом: Ропшин — Савинков; Савенко — Лимонов. Лимонов — это наш Савинков, но более высокого литературного качества, на мой взгляд, и менее высокого политического.

Конфликт между выдержанной такой почти солдатской жестокостью и отчаянием, и абсолютно нежной, такой трогательной, сентиментальной его душой. Необходимость становиться солдатом, а не оставаться подростком Савенко. Ну, наиболее наглядный, кстати, в «Подростке Савенко» и в «Молодом негодяе». Он человек по природе добрый, хотя нарциссический, очень эгоистический, такой инструмент письма. Но то, что этот добрый, насмешливый, ироничный по природе человек становится таким железным, и никогда не до конца, но идет по этому самурайскому пути — это и есть главный конфликт и поэзии, и «Дневника неудачника», который тоже поэзия.