Да запросто. Кстати говоря, у Татьяны Толстой в рассказе «Сюжет» была довольно интересная версия о старом Пушкине. Есть общая точка зрения, что старый Пушкин пошел бы путем Вяземского и стал бы с годами отъявленным, озлобленным консерватором,— нет, это не так. Дело в том, что Пушкин был менее либералом, чем Вяземский в молодости (Вяземский резко осудил «Клеветникам России») и стал бы меньшим консерватором в старости. Пушкин был умнее Вяземского и талантливее. И к друзьям своим относился трезво, скептически, хотя они и обижались. Пушкину ничто не мешало весьма остро критиковать стихи Вяземского и критиковать пьесу Грибоедова. Не было в этом зависти. Это было товарищеское понимание и довольно…

«Нас куча щеголять Мельмотом» — конечно, влияние «Мельмота Скитальца» огромное и, все-таки, я думаю, что оно не определяющее. Влияние «Чайльд-Гарольда» довольно заметно, байроновский «Дон Жуан» заметен как байроновский образец, Но думаю, главное, что есть в «Мельмоте» — это атмосфера. Думаю, что на Пушкина меньше этот сюжет повлиял. Просто ему это понравилось как художественное творение. Может быть, в каком-то смысле это повлияло на колорит его более поздних вещей, на колорит «Маленьких трагедий», может быть, такой абсолютно готический.

Но в целом влияние «Мельмота» на «Онегина», я думаю, незначительно, потому что «Онегин» — сатирическое произведение, в огромной…

Вы совершенно правы в своем противопоставлении двух понятий порядка. С одной стороны, на кладбище тоже порядок — это порядок полицейский. С другой стороны, есть высший порядок, гармонический. Поэт стремится гармонизировать реальность. Понимаете, мы же очень мало знаем Пушкина-политика: у нас есть только «Записка «О народном воспитании»», несколько писем Вяземскому, Нащекину, где он проговаривается, и то, конечно, это собеседники не его уровня. Пушкин пытается гармонизировать мир, в этом смысле его патриотизм отличается от казенного. А пытается ли Николай гармонизировать мир? Нет, он пытается его заморозить, а это совсем другое дело, потому что в результате его размораживания сносит…

Что такое «хороший человек»? Он был несчастный человек, он был несчастный мальчик, который сформировался через боль, который слишком рано стал многое понимать. Он написал в 1943 году Муле, этому Алиному жениху, что он потрясен наконец судьбой матери, что он ее тогда не понимал, а сейчас понимает. Он прошел через кражу, через страшные отношения, голод, одиночество, через унижения, он очень несчастный был человек. И даже если приехал в Россию плохой, эгоистичный, душевно глуховатый Мур (а у них у всей семьи, в общем, с эмпатией было сложно; Аля была, по-моему, самым нормальным человеком, остальные были люди очень головные),— но при всем при этом Мура осуждать никак нельзя. Кто мы такие, чтобы его…

Я ставлю этот спектакль, правда, теперь неизвестно, кто и когда его увидит. Но мы все репетиции провели. У меня есть такая своя концепция: все четыре «маленьких трагедии» — это, в сущности, вариация на одну тему. И я предполагал это ставить с двумя главными исполнителями, потому что противостояние молодости и старости, весьма актуальное для пушкинской зрелости, было там ключевым. Альбер и Барон в «Скупом рыцаре», Дон Гуан и Командор в «Каменном госте», священник и Вальсингам в «Пире во время чумы», Моцарт и Сальери в «Моцарте и Сальери». Вот этот стык — старость и молодость, скупость и расточительность, скорбь и веселье, щедрость и зависть, условно говоря,— так сошлись причудливо, и…

Да сколько угодно. И хрестоматийная фраза Пушкина «Смотрите, какую штуку удрала моя Татьяна? Она выскочила замуж за генерала». И, я думаю, незавершенность героя вот этого… «Арапа Петра Великого» — незавершенность именно в том, что герой оказался сложнее, чем ему представлялось, и как-то взбунтовался против него, и захотел чего-то другого. Мне представляется, что он не смог завершить роман именно потому, что Ибрагим оказался не совсем таким, которого он желал видеть своим предком. Дубровский, я думаю, тоже повел себя не совсем так, поэтому он не знал, как продолжать.

Жизни совершенно необязательно его ударять. Гебоидность излечивается не этим. Она излечивается тем, что с человеком происходит чудо, что он встречается с чем-то другим. Я говорю, воспитывает не жестокость, а воспитывает чудо. И надо встретиться с чем-то волшебным, непредсказуемым, непонятным. Стругацкие учат нас, что человек проверяется непонятным. И мне кажется, если эта непонятность как-то достаточно глубоко подростка потрясёт, то у него исчезнет вера в свою абсолютную правоту. Я думаю, что большинство детей в 11–13 лет очень жестокие. Вот они мучили Кюхельбекера, и Пушкин принимал в этом участие. А потом он стал задумываться. Может быть, поэтому Кюхельбекер и казался ему таким важным…

Я думаю, что есть, но просто ниши такой нет. Во-первых, конечно, человека со столь универсальными гениальными способностями, наверное, нет, потому что иначе мы бы его знали. Но сопоставимые поэты есть. Просто нет ниши, которая была бы хоть как-то рассчитана на христологическую фигуру. Или эта фигура сейчас должны работать в другом жанре.

Действительно, сегодня поэт не может стать таким выразителем национального духа. Мне однажды один очень крупный финансовый деятель сказал: «Вы хороший, конечно, поэт, но ведь не Бродский». На что я ему сказал: «Вы хороший банкир, но ведь не Ротшильд». Фигура, подобная Ротшильду, появляется в эпоху начала капитализма и становится…

Ну видите ли, Дон Альвар, он же Командор, ему есть за что находиться в аду, он в ад превратил жизнь Доны Анны, и при жизни он был далеко не ангелом. А Дон Гуан — понятно почему, он тоже заслужил ад, и проваливается совершенно закономерно. Они как бы две ужасные крайности отношения к женщине: одна — это тюремщик, а вторая — развратник. И думаю, по Пушкину, оба они вполне заслуживают своего ада. И тем более что, по мнению Ахматовой, «Каменный гость» был попыткой пересмотреть собственную судьбу, как пишет Арабов, перевязать узлы.

Нет, автобиографическое оно потому, что пушкинский конфликт с отцом лежит в его основе. И скупость Сергея Львовича была общеизвестна. Но я понимаю, что вы имеете в виду: вас не устраивает, что в образе Барона есть внутренняя линия. Понимаете, мне кажется, что играть эту вещь как вещь о скупости было бы скучно, тут речь идет о скупости в более широком смысле. Все названия этих пьес оксюмороны. Моцарт и Сальери друг другу противостоят, пира во время чума не бывает, каменное не может быть гостем, скупое не может быть рыцарем. Это установка принципиальная, которая объединяет все пьесы, и играть их надо в амбивалентной манере. Понимаете ли, что чувство, что ты удовольствия жизни утратил, что ты урывал…