Войти на БыковФМ через
Закрыть
Литература

Есть ли что-то общее у Александра Грина с О.Генри?

Дмитрий Быков
>50

Только в одном отношении – в умении выстроить сюжет новеллы, в умении написать новеллу. Ну и в том, что оба знали долгие периоды лузерства, нищеты, непонимания. Оба посидели (хотя и недолго). Грина вообще к смертной казни хотели приговорить, но, слава богу, передумали. У него ведь эсеровское было прошлое, боевое. Вообще, Грин был человеком бурной жизни. В жену стрелял, во вторую. Или в первую, не помню. Как ни относись к О. Генри (а я его очень высоко ценю как великого утешителя, как любимого сентиментального автора), Грин, конечно, гораздо глубже и трагичнее. Грин был гениальный писатель, про О. Генри я этого не скажу при всем желании. Изобразительная сила, невероятная острота сюжета, упоение при описании невероятно упоительных мест, будь то трактир или корабельный кубрик, или просто берег. Знаете, назвать рассказ «На облачном берегу»  – это уже значит быть гением. Все, кто слушают «Одина», знают об однообразии моих пристрастий (ну не могу же я врать, выдумать себе новые пристрастия): «Синий каскад Теллури» – это заголовок, от которого не оторвешься. Уже этот рассказ будешь читать, уже понимаешь, что там – концентрат счастья. О. Генри – это, конечно, очаровательный писатель, но не такого класса, как Александр Степанович. При этом прожили они примерно одинаково.

Я думаю, они были оба людьми примерно одинаковой складки. Но, видите, где у Грина были серьезные запои, там у О. Генри были загулы. А это большая разница. Грин же все время повторял: «Мы не алкоголики, мы веселые пианицы». Это было, да. Были у него и периоды почти мрачного безумия. Наверное, это ему было зачем-то нужно. Наверное, он в этих глубинах попадал в такие притоны, какой описан в «Клубном арапе». Наверное, он переживал в это время какие-то падения. Или, как утверждал Миша Успенский, Фолкнеру нужны были запои, чтобы испытать счастье выхода из запоя. У Успенского они тоже бывали, но он себя контролировал. Я просто видел, как он преображался, когда выходил из запоя. Помните, как у Лосева:

Я видал: как шахтёр из забоя,

выбирался С.Д. из запоя.

Это о Довлатове. А так он был аккуратистом, но иногда впадал. В Грине был пафос интереса к бездне, которого я у О. Генри не наблюдаю. Все-таки у Грина есть произведения абсолютно трагические. У О. Генри я их не найду. Рассказ «Позорный столб» мог О. Генри написать или нет? А вот «Алые паруса» О. Генри мог бы написать, потому что в «Алых парусах» содержится утешительный, обожаемый мною, но, безусловно, розовый финал. Но это хорошо, что он там содержится.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Остается ли творчество Александра Грина главным антидепрессантом нашего времени? Не могли бы вы порекомендовать похожих писателей, вдохновляющих в безрадостный период?

Я перечитал один рассказ Александра Грина. Есть хороший сборник «Психологические новеллы» 1988 года, куда отобраны не самые фантастические, а самые символистские произведения Грина. Он сам называл себя не фантастом, а символистом. Туда отобраны самые парадоксальные тексты, типа «Брака Августа Эсборна». И вот там есть такой рассказ, совершенно я его не помнил. Может быть, я его не читал вовсе. «Элда и Анготэя». Этот рассказ меня потряс абсолютно, меня глубоко перепахал. Я мог бы в порядке эксперимента рассказать его завязку, чтобы посмотреть, как вы будете его продолжать.

Значит, у Грина есть гениальные рассказы, гениальные завязки, которые слабо развязаны. Самый канонический…

Не могли бы вы рассказать о причинах возникновения типажа героя из сборника О.Генри «Благородный жулик»?

Видите, это тот же типаж, что и Беня Крик, что и Бендер. Джефф Питерс — это попытка написать интеллектуального, веселого и благородного жулика именно потому, что традиционная добродетель скомпрометирована. В двадцатом веке уже не больно-то выживешь, в конце девятнадцатого. И как-то О.Генри это чувствует. Это такой протагонист, в значительной степени, автопортрет. Это та же история, что и у Джека Лондона в «Смок и Малыш». Тип благородного и остроумного авантюриста появляется именно потому, что обычное добро скомпрометировано. Это то, что ответил мне когда-то великий, на мой взгляд, актер на вопрос о том, почему Джек Воробей, его герой, интереснее, чем все остальные персонажи «Пиратов…

Что бы вы посоветовали почитать человеку потерявшему радость от жизни?

Ну, Бротигана. Я обычно в таких случаях советую, конечно, в первую очередь Грина. Потому что Грин — это витамин любопытства и интереса к жизни, такой яркости. Иногда совершенно олеографической, как в рассказе «Огненная вода». Вот эта девушка —15-летняя, романтическая, которая играет в пиратский корабль с возлюбленным. Это, конечно, дурной тон, но всё равно очаровательно. Или «Синий каскад Теллури».

Но Грин — это для многих недоступно, потому что люди не верят в такие сказки. Им подавай какое-то живое общение с писателем или более живую жизнь. Вот Бротиган, который сам покончил с собой в 49 лет, застрелился от депрессии — я не очень люблю Бротигана, но есть люди, на которых действует сильно.…

Какой тайный смысл заложен в рассказе Александра Грина «Крысолов»?

Видите ли, никакого тайного смысла в «Крысолове», вообще-то, нет. «Крысолов» — это рассказ, в котором нет примитивной аллегории, это рассказ довольно сложный, таинственный и мрачный. Но в этом рассказе, по крайней мере, одна мысль, как мне кажется, выражена не напрасно и с очень большой наглядностью. У меня когда-то была даже такая статья «Три смелых Крысолова» — имелся в виду «Крысолов» Цветаевой, «Крысолов» Грина, написанный почти одновременно, и пьеса Нонны Слепаковой «Флейтист». Все они вырастают из стихотворения Гейне «Бродячие крысы», а не только из легенды о Крысолове, которую кто только не обрабатывал. Наиболее известная обработка Мериме, скажем, в «Хронике времён Карла IX». В…

Как вы оцениваете творчество Сигизмунда Кржижановского?

Он был одним из первых в своем жанре – в жанре  такого позднего мистического реализма. Он как музыкант Берг в «Дворянском гнезде» силится что-то выразить, но это что-то не всегда достигает гармонического совершенства такого. Как и Хармс, это попытка русского Кафки, но у него есть замечательные догадки. Для меня Кржижановский все-таки очень  умозрителен, при всем уважении к нему. Я люблю Кржижановского читать, и не зря Андрей Донатович Синявский называл его одним из своих предшественников, учителей. Мнение Синявского здесь авторитетно, потому Терц – лучший представитель магического реализма  в литературе 50-60-х  и 70-х годов.

Я высоко оцениваю…

Верно ли, что Пелам Вудхаус прожил трагическую жизнь настоящего фантаста, что он описывал исчезнувший быт аристократии и беззаботную жизнь на фоне революции и мирового торжества зла?

Ну вот как раз мне и обидно: имея перед глазами такую фактуру, какую, например, описывал Ремарк, он сделал из этого Вудхауса. 

Вот Грин, например, фантаст: он не снисходил до описания реальности, которая была перед ним, но его проза полна сильных эмоций, гениальных и глубоких догадок, при всей вычурности отдельных диалогов. Но мировая война  там тоже отразилась: например, в таком рассказе, как «Истребитель», который для меня просто идеал. Или, например, «Земля и вода», где выясняется, что все мировые катаклизмы ничтожны по сравнению с несчастной любовью. Или «Крысолов».

То есть фантазия Грина тоже отрывается от этого мира, но на этих лордов, которые обожают свиней…