Ничего, кроме того, что он был не признан при жизни и написал пьесу «Рембрандт», я вам сообщить не могу. То есть вы можете найти в Сети довольно большую подборку его стихотворений, как мне кажется, весьма слабых. То есть, как часто бывает, одно гениальное произведение он написал, а остальные недотягивают далеко до этого уровня. Ну, это так у каждого бывает.

Понимаете, у каждого полупризнанного или неизвестного поэта есть один шедевр, по которому мы его помним (ну, как у Владимира Киршона «Я спросил у ясеня»), и масса текстов, которые недотягивают до этого совершенно. Ну, собственно, такой же пример — это, скажем, Константин Левин, вот такой полный тезка и однофамилец толстовского героя,…

Не стал бы я объяснять это какими-то гуманитарными соображениями, которых у Сталина не было. Сталин был антисемит, Эренбурга он не любил, хотя и высоко ценил роман «Буря» (именно потому, что роман «Буря» выражал любимую Сталиным идею – то, что мы антропологически новый тип человека; Европа не выдержала, а мы выдержали Вторую мировую). Но при этом он, конечно, Эренбурга не любил, и Эренбург был для него классово чужой. Просто Сталин был прагматик, и он понимал, что Эренбург был ему нужен. Он нужен был ему как публицист во время войны. После войны он перестал быть ему нужен, и срочно появилась заметка «Товарищ Эренбург упрощает». Потому что Эренбург продолжал ненавидеть Германию, а надо было уже…