Войти на сайт через
Закрыть
О чем диалог Мамардашвили и Эйдельмана «О добре и зле»? Что вы думаете о позиции Лунина на следствии декабристов — никого не предавать из личной чести?
Дмитрий Быков
>50

Что собственно служит предметом обсуждения очень своевременного, хотя и строго законспирированного по тогдашней моде обсуждения Эйдельмана и Мамардашвили? Есть честь корпоративная, честь сословная. Она сводится к тому, чтобы всех сдать императору, поскольку они дворяне, а вассал обязан быть лоялен к феодалу. Ну, ничего не поделаешь, вассал обязан быть лоялен к верховной власти, к суверену (назовём это так). А что происходит с личной честью? Личная честь — это… «Душу — Богу, честь — никому» — вот такой девиз, так бы это формулировалось. Дело в том, что позиция Лунина на самом деле достаточно уникальна. Лунин не чувствует себя принадлежащим ни к какой корпорации, ни к какому сословию, или вернее — принадлежность к этому сословию не означает для него отказа от личных убеждений, от личной чести. Такие люди всегда единичны.

И в этом смысле, кстати говоря, наиболее увлекательным мне казался очень точный роман Владимира Гусева «Легенда о синем гусаре». Мне возразят, естественно, что эта книга скучная, что написать такую скучную книгу о Лунине ещё надо уметь. Но мне Гусев всегда был симпатичен, и как критик в том числе, именно потому, что Гусев дал очень точную характеристику лишнего человека: это человек, соотносящий себя с вневременными критериями чести, с вневременными критериями морали; он не вписывается в эпоху, вот и только. И это очень противоречит довольно скептическому отношению к лишним людям, которое в русской литературе существовало: они лишние потому, что они не желают в этом участвовать, а не потому, что им нечем заняться. Им нечего делать, а не нечем заняться. Это совсем другое дело. В этом смысле книга Гусева «Рождение стиля» всегда казалась мне довольно интересной. Ну и конечно, книга о Лунине — при всех её недостатках это честная книга. Лунин был вот такой.

Кстати говоря, довольно интересное изображение Лунина — это пьеса Радзинского «Лунин, или Смерть Жака», где именно смерть Жака, если вы помните,— это апелляция к знаменитому «Жак и хозяин» Дидро, это отказ от внутреннего холопа, от внутреннего лакея. Понимаете, смерть Жака — это смерть корпоративного человека в тебе. Так во всяком случае я это понимаю. Непринадлежность ни к какой категории — по-моему, спасительная вещь.

Отправить
Отправить
Отправить
Напишите комментарий
Отправить
Пока нет комментариев
Что вы думаете о лекциях Мераба Мамардашвили? Как оцениваете его лекцию о творчестве Марселя Пруста?

Я думаю, что это надо было слушать, потому что в записи (даже в записи магнитофонной) это не производит того впечатления. Мамардашвили заражает и увлекает процессом мышления. Он немного кокетничает, конечно, но у него есть мысли очень интересные. Сейчас трудную вещь буду говорить. Понимаете, в 70-е годы — в гнилое время — очень трудно было не заразиться болезнями эпохи. Мамардашвили был культовой фигурой, особенно среди ВГИКа, где он эти лекции читал. Попасть на лекции по философии было трудно. Я думаю, что действовали не мысли Мамардашвили, не его концепты, а его манера, его трубка, его загадочность, его безупречный русский и французский, его мужское и человеческое обаяние, употреблением им…

Не могли бы вы рассказать об основной идее романа Гончарова «Обломов»? Был ли он не прав, выбирая лежание на диване и одиночество вместо сомнительных увеселений?

«Обломов» был начат как борьба с собственной прокрастинацией, которая действительно была Гончарову в известном смысле свойственна. Достаточно вспомнить, что он первый роман писал четыре года, второй — десять лет, даже больше, а третий — двадцать, и закончил, когда он уже был никому не нужен, и абсолютно измотал его. Попробуйте читать «Обрыв» и обратите внимание, что при наличии некоторых, безусловно, очень сильных сцен, которые, как костяк, удерживают всё-таки книгу, в целом она дико многословна, скучна, и как-то чувствуешь, что написано по обязанности, без вдохновения.

Точно так же и все действия Обломова, предпринимаемые в борьбе с той же прокрастинацией. Прокрастинация — как вы…

Если в компьютерной игре присутствуют дети, велика вероятность, что повествование будет интересным и многослойным. Замечали ли вы в литературе подобное?

Проблема в том, что вообще в литературе — ну, возьмите там эпизод с ребенком, с мальчиком из гриновского «Крысолова» (я всегда его детям цитирую, просто как образчик триллерного мастерства),— всегда, где появляются дети, возникает известная многослойность повествования. Это же касается, кстати говоря, рассказа Горького «Страсти-мордасти», это касается моего любимого кинговского рассказа «Крауч-Энд», где настоящий ужас начинается с появления однорукого мальчика и девочки с крысиными косичками. Это не спойлер, просто если кто не читал…

Я, кстати, намерен именно этот рассказ Кинга, ну и ещё «Morality», разбирать с детьми вот в этой своей маленькой такой литературной школе «Быков и…

Не напоминает ли вам книга «Мир из прорех» Яны Летт «Возрождение» Стивена Кинга? Поверхностно ли это сравнение?

Нет, абсолютно не поверхностно. Именно с этим романом она корреспондирует напрямую. Потому что «Revival» — это роман готический. Я всегда об этом говорил: единственный по-настоящему готический роман Кинга. Абсолютно мрачный, говорящий о том, что изнанка мира гораздо мрачнее лицевой стороны. Что жизнь, как бы она ни была трудна, всего лишь только щель между двумя беспросветными темнотами.

У Летт очень мрачное мировоззрение. У нее есть сильная, мрачная, в лучшем смысле готическая проза. И с «Revival» она, конечно, напрямую корреспондирует. Мысль об электричестве и вообще о модерне действительно открывает путь для чудовищ.

Понимаете, она же очень много думает. Она задает себе…

Что вы думаете о писателе Томасе Вулфе? Необходимо ли для появления великого писателя наличие великого народа?

Нет, ну что вы? Что вы называете «великим народом»? Есть малые народы, которые дали великих писателей. Ну, скажем, Абхазия, которая породила Искандера. Или, чтобы не вспоминать его так часто, скажем, исландцы со своим Халлдором Лакснессом. Я просто думаю, что великая страна должна быть, страна должна быть масштабная: великие страсти, бурная история, богатый этический кодекс. Страна должна быть интересной, чтобы породить большого писателя. Вот для меня, мне кажется, ключевое слово в истории, в литературе — это «интересно». Бог создал мир, чтобы было интересно ему.

Что касается Томаса Вулфа. Ну, для меня это один из крупнейших американских прозаиков, хотя тоже в полном виде…

Почему вам не понравились «Хроники Нарнии» Клайва Льюиса? Читали ли вы книгу по-английски?

Я читал эту вещь в переводе, и у меня не возникло желания прочитать её в оригинале. Вот когда-то у меня не было вариантов прочесть трилогию Толкиена, кроме как по-английски, пришлось её читать по-английски. А «Хроники Нарнии»… ой, хорошую можно написать книгу «Хроники армии»… мне кажется, это не тот вариант, который заставляет читать Льюиса в оригинале. По-моему, это довольно примитивнее сочинение. Я как раз о «Хрониках Нарнии» совсем недавно имел довольно упорный спор и пытался доказать, что мне там не нравится. Это очень примитивно, по-моему. Там есть замечательные куски с этим львом, но в принципе, это какое-то очень инфантильное и схематичное сочинение. Так мне показалось. Равно как и…

3401
одобренная цитата
12020
цитат в базе
28.3%