Если повезет с экранизацией или если повезет с таким соавтором, как Ильф и Петров друг с другом, — тогда, может быть… «Покровские ворота» не разобраны на цитаты: там, скорее, какие-то некоторые хитовые реплики благодаря фильму Михаила Козакова ушли в толпу, но их очень и очень немного. «Высокие, высокие отношения» или «заметьте, не я это предложил». А в остальном, мне кажется, «Покровские ворота» помнятся как такое атмосферное действие. У всех был опыт коммуналок.
А Ильфу и Петрову повезло — и такое произведение в наше время возможно — именно потому, что Ильф и Петров работали в отчаянии, когда ни одна правда, ни одна идеология не могла быть доминирующей, была такая всеразъедающая ирония на руинах. Если кто-то ощутит себя на руинах нынешней России и с достаточной долей омерзения сможет описать происходящее, — да, есть шанс. Потому что Ильф и Петров — создатели правдивой, страшной эпопеи, пусть и в формате пародийного романа. Это были очень глубокие, умные и сложные люди, которые обладали при этом совершенно сакральным отношением к единственной вещи — к литературе. В остальном для них авторитетов не существовало. Но писать надо честно. Если мысль пришла в голову двоим, она отвергается. Потому что то, что знают двое, знает и свинья. И это абсолютно правильный подход.
Я очень уважительно отношусь к Ильфу и Петрову. Если кто-то с такой же мерой отчаяния, с таким же чувством разрушения всех твердынь возьмется за новый текст, я считаю, что у этого текста есть все шансы стать энциклопедией. Прав Жолковский, назвав «Двенадцать стульев» энциклопедией советской жизни, потому что там отражены все ситуации, в которые попадает советский человек. Это книга чрезвычайно широкая, это естественно для романа-странствия, для такого травелога — той траектории, которую им предложил Катаев. Траектория движущегося героя, с которым, по их словам, он много носился.