Совершенно очевидно, что если существует такая полемика между людьми, идущими на восток учить и людьми, идущими на восток учиться, то совершенно очевидно сейчас, мне кажется, что киплинговская идея временно проиграла. Идея робинзонады, идея робинзона, который цивилизует дикий мир; идея Маугли, который приносит в джунгли человеческий закон, она проиграла хотя бы потому что ходом вещей — так всегда получается — любой маугли становится диким зверенышем, а не человеческим детенышем. Ни один ребенок-маугли, воспитанный зверями, не сохранил человеческих черт. И здесь, видимо, жестокое разочарование в идее Киплинга, что можно прийти и послать на службу дикарям, полудетям, а может быть, чертям лучших сыновей. Они рано или поздно станут заложниками этой ситуации: «Севши в омнибус у Банка, не доедешь в Мандалай». Да, недаром поговорка у сверхсрочников была: «Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила».
Восток оказался сильнее, и либо надо с него уходить, либо становиться его частью. Сохранить этот гордый колонизаторский пафос оказалось невозможно. Во всяком случае, утопия Киплинга, построенная им в «Книге джунглей и в «Казарменных балладах» — эта утопия оказалась неосуществима. Победил Фуззи-Вуззи. А почему он победил — тоже можно гадать. Потому что белые в определенный момент ушли, убоявшись своего времени. Потому что невозможно одновременно колонизовать и цивилизовать. Или, как сейчас шла недавно полемика о Прибалтике: нельзя одновременно аннексировать и интегрировать. Вероятно, бремя белых оказалось, действительно, еще одной киплингианской утопией, точно так же, как и «Дети Марфы» оказались тоже довольно сомнительным лозунгом, довольно сомнительной идеей. Это привело к гениальным художественным результатам, но довольно сомнительным последствиям.